Таджикам здесь не место: как ЕС выдает беженцев режиму Рахмона из-за ложных обвинений в связях с ИГИЛ

EN

Спецоперация по поимке опасного преступника... в тюрьме

В апреле 2024 года Агентство внутренней безопасности Польши опубликовало пресс-релиз, в котором похвасталось успешно проведенной спецоперацией по поимке и депортации опасного террориста из Таджикистана, боевика ИГИЛ, скрывавшегося под фальшивыми документами. Никаких других деталей не приводилось. Заметка об успехах силовиков появилась сразу после теракта в российском «Крокус Экспо», ответственность за который взяло на себя отделение ИГИЛ «Вилаят Хорасан», а арестованы были граждане Таджикистана. Именно с этой ячейкой, по данным польских спецслужб, был связан и пойманный злоумышленник.

Однако они умолчали о том, что «герой» их спецоперации к тому моменту уже два года сидел в польской тюрьме. 31-летний Усмон Шамсов оказался там, пытаясь спастись в Польше от войны в Украине и преследований таджикского режима, узнали The Insider и польский еженедельник Polityka. Опасаясь выдачи в Таджикистан, он въехал в Польшу по поддельным водительским правам на имя Усмона Алиева. Спустя два года после ареста, судов и апелляций польские силовики отправили его на родину, где его ожидала тюрьма. За год до этого в Душанбе из Польши, вопреки решению суда об экстрадиции и без какой-либо публичной огласки, выслали жену Шамсова, 27-летнюю Нигору Саидову с семимесячным ребенком на руках.

Как сфабриковали дело Нигоры Саидовой

Нигора Саидова прошла в Польше через следственный изолятор, тюрьму, тюремную больницу и закрытый центр для беженцев. Ее задержали 28 февраля 2022 года на пограничном пункте Медыка, куда она с сестрой Ситорамо Иброхимовой, мужем и детьми приехала из Украины, спасаясь от российского вторжения. Оказалось, что Таджикистан объявил Саидову в розыск через Интерпол по обвинению в наемничестве. Беременную на седьмом месяце Нигору разлучили с мужем и двумя детьми (двух и трех лет).

Материалы, с которыми ознакомились The Insider и Polityka, показали, что обвинения Таджикистана в отношении Нигоры Саидовой были сфальсифицированы. По версии таджикских следователей, 23 марта 2018 года Саидова вылетела из Душанбе в Стамбул, а затем, по совету сестры, приехала в Сирию, вышла замуж за члена «Исламского государства» и стала его активным участником.

На самом деле Нигора и ее сестра Ситорамо с 12 января 2018 года жили в Украине. Дату пересечения границы Нигорой подтвердили два источника в украинских спецслужбах. Они же рассказали, что больше Нигора из страны не выезжала до начала российского вторжения в Украину в 2022 году. Это же подтверждает и пограничный штамп в паспорте Ситорамо — сестры вместе прилетели в Украину.

Также Саидова никак не могла выйти замуж за боевика «Исламского государства» в Сирии. Она вышла замуж за таксиста Усмона Шамсова (они заключили религиозный брак — никах) 6 апреля 2018 года в Киеве (копия документа, подтверждающего брак, есть в распоряжении The Insider). Шамсов сам находился в Украине с 2016 года и уехал оттуда вместе с Нигорой и детьми только в феврале 2022 года.

Также маловероятно, что Саидова въехала бы в районы, контролируемые «Исламским государством» в Сирии в марте 2018 года через турецкую границу. К этому времени ИГИЛ был почти разгромлен и занимал всего два небольших анклава на юге страны, вдали от границы. Чтобы добраться до ИГИЛ в это время, Нигоре пришлось бы преодолеть территории, занятые другими, враждебными ИГИЛ группировками.

Обвинение Нигоры Саидовой было составлено таджикскими силовиками очень небрежно, из него следовало, что все «преступления» она совершила в течение одного дня — 23 марта 2018 года. Помимо этого, в ходе судебного разбирательства в деле Нигоры Саидовой было допущено большое количество ошибок: сначала — пограничниками при допросе, потом — польским прокурором и судом.

Несмотря на всё это Нигору Саидову арестовали и продержали в заключении несколько месяцев. Она не могла общаться с окружающими и защитить себя, так как ей не предоставили переводчика с таджикского. Сотрудники тюрьмы пытались понять ее с помощью электронного переводчика. Нигора писала на ломаном русском языке, на котором едва могла сформулировать для тюремных надзирателей самые простые просьбы:

«Я прошу диету без мяса, потому что мне это не нравится. Я не умею кушать мясную еду, спасибо, Саидова Нигора».

Из документов следует, что беременная Саидова страдала анемией. Будучи мусульманкой, она, судя по всему, не ела мясо, опасаясь, что это может быть свинина.

Как следует из материалов дела Саидовой, изученных The Insider и Polityka, судебные заседания проходили быстро — некоторые длились по пять минут — и чаще всего проходили без ее участия. Просьбы о предоставлении убежища были проигнорированы.

По словам адвоката по назначению Петра Суры, защищавшего Саидову, в начале 2022 года количество слушаний об экстрадиции резко выросло из-за огромного потока людей на пограничном пункте после российского вторжения. Молодая женщина «попала в жернова машины». Кроме того, против нее сработали обвинения в причастности к терроризму. Казалось бы, запрос об экстрадиции, поступающий из страны, где регулярно нарушаются права человека, должен был вызвать настороженность и стать сигналом, что этот случай нужно разбирать особенно тщательно. Однако в деле Саидовой всё было наоборот: польские чиновники сотрудничали со следователями из Таджикистана с неподдельным рвением. Например, в материалах есть переписка между Барбарой Ржуховской (Управление международного сотрудничества Национальной прокуратуры) и Манучехром Махмудзодой (начальником управления внешнеэкономического сотрудничества Генеральной прокуратуры Таджикистана). Ржуховская нервничала, что срок содержания Саидовой под стражей подходит к концу и скоро беременную женщину придется отпустить на свободу, а потому просила срочно предоставить суду необходимые для экстрадиции документы. Она даже помогла своему таджикскому коллеге, порекомендовав формулировки для письма, чтобы его приняли в суде.

В тюрьме Нигора Саидова писала полные отчаяния письма, обращенные к прокурору, суду, а иногда и вовсе не имевшие адресата. Почти все они остались без ответа:

26 апреля 2022 года у заключенной родилась дочь, она назвала ее Рабийя (весна). Через десять дней после рождения ребенка Нигора снова написала письмо: «Пожалуйста, освободите меня, чтобы я могла найти мужа и детей». «Информации о пребывании вашего мужа с детьми у нас нет», — ответили в суде. Это при том, что сестра Нигоры Ситорамо, оставшаяся с ее детьми, искала ее через Красный Крест, а муж Нигоры находился в заключении в Польше.

В июне 2022 года суд в Пшемысле обратил внимание на количество ошибок в таджикских обвинительных документах и посчитал, что на их основании невозможно принять решение об экстрадиции. Он попросил прокуратуру Таджикистана дополнить заявление, но документы шли очень долго, срок содержания под стражей вышел, и с Нигоры сняли арест. Однако сразу после официального освобождения женщина с младенцем были задержаны пограничниками и помещены в охраняемый центр для беженцев в Кентшине.

«По моему опыту, суды часто механически одобряют заявления Пограничной службы», — рассказывает Зузанна Качюпская, юрисконсульт, сотрудничающая с Ассоциацией правового вмешательства. Она отметила, что в центр нельзя помещать людей, если это может создать угрозу их здоровью или жизни. Это в полной мере относилось к психически истощенной женщине и ее двухмесячной дочери.

Когда Саидова, недавно родившая ребенка, оказалась в центре беженцев, пограничная служба решила ее депортировать. В отличие от экстрадиции, для депортации в Польше, как и в других странах Евросоюза, решение суда не требуется. Это административное дело. В качестве оснований приводилось сразу несколько причин: у Саидовой нет визы, нет средств к существованию, а ее присутствие в стране может представлять угрозу безопасности. Нигора и ее семимесячная дочь Рабийя были депортированы 19 октября 2022 года регулярным рейсом. В Душанбе женщину и ребенка передали таджикским силовикам. Пограничная служба Польши не ответила ни на один вопрос The Insider и Polityka о Саидовой.

Судьба Рабийи неизвестна, а Нигора была приговорена к восьми годам заключения. Ее поместили в единственную женскую исправительную колонию в городе Нурек. Запретили любое общение с внешним миром: письма, звонки родным, свидания — родственники даже не знают, жива ли она. Найти адвоката, который взялся бы навестить заключенную с таким обвинением, в Таджикистане практически невозможно. Колонию, в которую отправили Нигору, бывшие заключенные описывают как «ад на земле».

«Боюсь пыток и боюсь, что меня изнасилуют»

Родная сестра Нигоры Ситорамо Иброхимова сейчас в депортационной тюрьме в Бельгии, где доказывает свою невиновность по аналогичному делу. В случае неудачи она может разделить судьбу Нигоры. У Ситорамо на попечении четверо своих детей и две дочери Нигоры.

Правозащитники и ее адвокаты пытаются доказать ее невиновность и риск подвергнуться пыткам на родине. История выданной польскими властями Нигоры может помочь предотвратить такую же трагическую несправедливость в отношении ее сестры.

Ситорамо Иброхимова так же, как и ее сестра Нигора Саидова, оказалась в красном списке Интерпола по запросу таджикских властей. В день ареста Нигоры в Польше Ситорамо повезло, пограничники, отправляя заявку в Интерпол, допустили две ошибки в фамилии женщины латиницей, и система предупреждения не сработала.

В деле Ситорамо также много нестыковок, которые еще могут взять в расчет бельгийские власти и не допустить ее выдачи на родину. Материалы ее дела есть в распоряжении The Insider и Polityka.

Согласно документам, Ситорамо — мать на тот момент троих детей, 2011, 2012 и 2015 годов рождения — в 2016 году вместе с детьми отправилась в Турцию, чтобы там присоединиться к боевикам ИГИЛ, прошла боевую подготовку в лагере ИГИЛ и с оружием в руках поучаствовала в боевых действиях в Сирии.

Из документов Ситорамо, штампов в паспорте, записей в пограничной базе Украины и материалов дела ее мужа Муродали Халимова получается совсем иная картина. Ситорамо приехала к супругу в Турцию 1 февраля 2016 года, но уже через четыре месяца осталась одна с детьми, младшему из которых едва исполнился год, — Муродали Халимов уехал в Украину и собирался вернуться за ней позже, но 26 июня 2016 года, по прилете, его задержали в аэропорту Харькова, где он сразу же попросил политического убежища.

Его посадили на год в тюрьму из-за экстрадиционного запроса Таджикистана, но после освободили, и он остался в Украине. Спустя восемнадцать месяцев, 12 января 2018 года Ситорамо с детьми и сестрой Нигорой прилетела к мужу.

«Моего мужа похитили в 2018 году в Украине, возле нашего дома, на глазах у моего старшего сына Мухаммеда. Его отправили в Таджикистан и осудили без справедливого суда, без показаний, без доказательств. Его приговорили к 23 годам лишения свободы. Я не знаю, что с ним сейчас, — рассказывала Ситорамо во время допроса на предоставление убежища в Бельгии. —

Я тоже в черном списке, если попаду туда <в Таджикистан — The Insider>, я очень боюсь пыток. В заключении с женщинами жестоко обращаются. Я очень боюсь, что меня изнасилуют. <...>

В 2019 или 2020 году моим родителям угрожали, требовали, чтобы они заставили меня вернуться. Я очень боюсь туда возвращаться. Я хотела бы иметь возможность учиться и зарабатывать на жизнь. Сейчас я отвечаю за шестерых детей».

Член семьи врага народа

Обвинения в отношении Нигоры Саидовой и Ситорамо Иброхимовой, судя по всему, были сфабрикованы таджикскими властями из-за их семейных связей. Таджикские силовики преследуют всю семью мужа Ситорамо Муродали Халимова уже много лет. Всего они смогли посадить в тюрьму или убить более 15 членов семьи. На допросе о предоставлении убежища Ситорамо Иброхимова рассказала бельгийским властям, что проблемы начались в 2015 году из-за брата ее мужа — Хучбарта Халимова:

«Его брат осудил режим. Он был недоволен тем, что у нас не хватает прав, законов. <...> Брат моего мужа никогда не проповедовал ислам. Его обвинили в проповеди ислама, а также в том, что он экстремист и террорист. Все эти обвинения ложные. В результате один за другим были арестованы другие его братья и двое племянников, одному из которых только что исполнилось 18 лет».

В 2018 году Таджикистан добился экстрадиции мужа Ситоры Муродали Халимова из Украины. Выглядело это как похищение: четверо неизвестных затащили Муродали в машину на глазах у его маленького сына и увезли. Этому предшествовала информационная кампания по его дискредитации, начавшаяся с публикации проекта Радио Свобода «Радио Озоди». Журналисты транслировали версию таджикских силовиков, которые обвиняли Халимова в связях с ИГИЛ и утверждали, что он воевал на стороне Украины в «ДНР». При этом авторы заметки ссылались на показания арестованного силовиками человека.

Интересно, что версия с ИГИЛ появилась не сразу, в ранних материалах уголовного дела таджикские власти обвиняли Халимова в участии в организации «Джамаат Ансарулла». Материалы дела есть в распоряжении The Insider и Politika. «Джамаат Ансарулла» является таджикской политической оппозицией режиму Рахмона, организация состоит преимущественно из таджиков и относит себя к Талибану. В последующих обвинениях Таджикистана обвинение родственников Халимова в их связи с ИГИЛ выглядит неубедительно, потому что «Джамаат Ансарулла» является идеологическим противником ИГИЛ. Как объяснил в разговоре с The Insider и Polityka лидер Партии исламского возрождения Таджикистана Мухиддин Кабири, таджикским властям зачастую удобнее представлять участников «Джамаата Ансарулла» и других объединений как сторонников ИГИЛ, потому что это «производит более негативное впечатление на европейцев».

Пытки на 201-й российской базе

По информации украинского правозащитника, руководителя фонда «Рука допомоги» Анвара Деркача, Халимов после выдачи Таджикистану подвергался пыткам на российской 201-й базе, расположенной под Душанбе. Из него выбивали показания о якобы расположенных в Украине тренировочных лагерях ИГИЛ, фейк о существовании которых российская пропаганда активно распространяет с 2016 года. Мухиддин Кабири рассказал, что знает о пытках на 201-й базе таджиков, бывавших в Украине:

«Российские силовики создали с таджикскими совместный штаб, и российские следователи работают в Таджикистане. Если кто-то попадает в таджикскую тюрьму, к нему будут иметь доступ российские силовики, если человек как-то связан с Украиной. Они допрашивают людей из Польши, Украины и стран Балтии. Один какой-то таджик после пыток говорит, что ИГИЛовцев готовили в Украине, потом это распространяется по таджикским внутренним каналам на русском и таджикском языках, и часть населения этому верит».

«Наши родственники — заложники»

Практика преследования людей не за конкретные преступления, а за их принадлежность к семьям оппозиционеров широко распространена у таджикских силовиков, отмечает правозащитник Анвар Деркач. Об этом же говорит и Мухуддин Кабири: «Семьи оппозиционеров являются заложниками режима в Таджикистане. Коллективная ответственность вписывается в логику власти».

«Представьте, через какие муки проходит оппозиционер в Таджикистане, — рассказывает Кабири. — Это очень сложно объяснить европейским чиновникам. Мой девяностолетний отец полетел к внукам, но его сняли с самолета и допрашивали, издевались над ним, называли отцом предателя. Он и так был болен, а они ускорили его смерть. Мой старший брат семь лет не имеет права пользоваться интернетом и телефоном, каждую неделю он должен регистрироваться в отделении милиции. Моего четырехлетнего внука с онкологией не хотели выпускать на лечение в Турцию. Наши родственники — заложники».

Сам Кабири тоже разыскивался Интерполом по «красному уведомлению» за предполагаемый исламский терроризм. «Многие мои коллеги-оппозиционеры до сих пор находятся в списках Интерпола», — рассказывает он.

«В Европе очень чувствительное отношение к исламскому терроризму и радикализму, поэтому они [таджикские власти] обвиняют всех своих оппонентов в исламском экстремизме и терроризме. Обычные полицейские или те, кто занимается вопросами мигрантов, они же не все эксперты и не знают, что у нас за партия. Они просто говорят: ”Лучше перестраховаться. Зачем мне разбираться кто есть кто? Вот есть список. Таджикские власти говорят, что они обвиняются. Давайте лучше избавимся от них от всех”».

Партия Исламского возрождения Таджикистана попала под запрет лишь в 2015 году, до этого она принимала участие в выборах наравне с Народно-демократической партией Рахмона. Теперь же неугодные режиму таджики не могут рассчитывать «на такое же отношение, как и оппозиционеры из России или Турции, даже Ирана и Афганистана», сокрушается он.

«Я встречаюсь с европейскими политиками и чиновниками и пытаюсь объяснить ситуацию, и удивляюсь, почему у них одно отношение, например, к белорусской оппозиции, а к действиям Рахмона они относятся очень мягко. А они говорят: ”Потому что Рахмон для нас не проблема и не оппонент. Он борется против талибов. Он диктатор, но он защищает светские ценности, он против религиозного радикализма”. И все наши попытки объяснить европейским политикам, что они должны избегать двойных стандартов и должны использовать единый критерий по отношению ко всем мигрантам, — это бесполезно».

Помимо преследования по линии Интерпола, режим Рахмона может использовать и другие механизмы, например, внесение неугодных ему людей в списки финансового мониторинга, которые принимают к сведению банки всех стран Европы. Таким людям, даже получившим в Европе статус беженца, крайне сложно или невозможно открыть банковский счет, а значит, легализовать свою жизнь, говорит Кабири.

По словам правозащитников, ситуация с депортациями граждан Таджикистана примерно одинаковая во всех европейских странах. Польша из года в год отказывает таджикам в предоставлении статуса беженца — они входят (1,2) в первую тройку по отказам вслед за россиянами и гражданами Ирака. При том, что в отличие от первых, количество таджиков, просящих политическое убежище, едва превышает 100 человек в год.

The Insider и Polityka благодарят за помощь в подготовке материала и часть предоставленных документов правозащитную организацию Freedom for Eurasia.